— Судя по вашему виду, вы спокойны и вполне довольны жизнью. Утихомирились?
— Я получил условный срок, поэтому у меня нет выбора. Не было бы счастья, да несчастье помогло. К тому же я взрослею, а вместе с этим приходит и определенный уровень зрелости. (Начинает ковыряться в левой ноздре.) У Хейли это лучше получается. Мы с дочкой любим строить замки из козявок — клевое занятие.

— Недавно вы пережили суд и развод, едва не угодили в тюрьму — и все это время продолжали записывать новый альбом.
— В прошлом году на меня и впрямь свалилась огромная куча дерьма — пришлось разгребать все одновременно, все за один год. Я и вправду думал, что попаду в тюрьму. Но ужаснее всего была мысль: «Как я скажу об этом Хейли?» Я что, скажу: «Папа уезжает, он плохой, тебе придется навещать его в тюрьме»? Я так ничего и не стал ей говорить: был крошечный шанс, что я вывернусь. Я не хотел делать ей больно — она терпеть не может, когда я уезжаю. На альбоме есть песня “Sing for the Moment” — так вот, она о безысходности, о том, как мне хреново. Представляете, меня регистрируют в полицейском участке и — твою мать! — пока регистрируют, просят у меня автографы. И я это делаю, я раздаю автографы. При этом я думаю что-то типа: «У меня тут вся жизнь расхерачена к такой-то матери, а ты тут пялишься на меня, будто я не человек, блин, а передача «Кто хочет стать миллионером». Короче, надавал я им автографов. «Это полиция, и если Маршалл будет вести себя хорошо, все об этом узнают, поэтому ОК, хрен с ними». Да, я сделал то, чего не должен делать, но я человек, а люди совершают ошибки. В ту ночь (в которую он наткнулся на Ким, целующуюся с другим мужчиной. — Ред.) я не сделал ничего такого, чего не сделал бы на моем месте каждый. Некоторые, может, пошли бы еще дальше, но я знать не знаю ни одного гребаного парня, который не сделал бы то же самое. Не буду говорить, что именно это было.

— Вы часто упоминаете в песнях свою дочь Хейли Джейд. Новая песня о ней “Hailie’s Song”, пожалуй, самая личная из всех. К тому же здесь вы сами поете.
— У меня после этой песни будто камень с души свалился. Так происходит всегда — это терапия. В этой песне я действительно вывернул все чувства наружу. Я так люблю мою маленькую девочку, что готов даже петь для нее. Это во-первых. А во-вторых, пережить то, что случилось в прошлом году, было непросто. Мы с этой телкой знаем друг друга всю жизнь, она была у меня первой настоящей девушкой. И вот ты растешь вместе с этим человеком, а потом вдруг тебя хотят бросить. Мне казалось, все вокруг в этом виноваты. Виноват я сам, виновата моя карьера. Но потом я сделал шаг назад, посмотрел на всю картину в целом и понял, что никто не виноват — чему быть, тому не миновать. Теперь все прекрасно, мы с Ким можем разговаривать, можем общаться, зла друг на друга не держим, твою мать.

— Теперь, когда у вас с бывшей женой равные права на Хейли, вы можете уделять ей больше времени и внимания. Как вы обычно проводите с ней день?
— Когда я дома, я бужу ее утром, кормлю овсянкой, мы немножко смотрим телевизор. Потом отвожу ее в школу и забираю оттуда. Теперь я стал брать ее в студию, в которой нахожусь почти все время. Ей там весело: есть видеоигры и всякое такое. Мы смотрим много фильмов, всю эту обычную ерунду. Такие учебные сериалы, где один и тот же эпизод крутят всю неделю, чтобы дети запоминали цифры или учились говорить по-испански. К пятнице фильм знаешь наизусть. Я смотрю с ней фильм, потом иду слушать свои песни — опять и опять. Я, блин, когда-нибудь от этого слушания спрыгну с моста. Я стараюсь по возможности оградить Хейли от всякого дерьма. Когда случилось 11 сентября, утром я ей ничего не сказал. Просто не знал, как ей объяснить. Я включил телевизор и смотрел, как врезался второй самолет. Она еще спала. Я разбудил ее, отвез в школу, и через пару дней она все об этом узнала. Не знаю, как быть с такими вещами, как объяснять ей всю эту дрянь, которая творится в мире. У меня крыша едет, когда я пытаюсь найти ответы на некоторые ее вопросы. Кое-что объяснить будет трудновато.

— Вы имеете в виду тексты, касающиеся ее матери?
— Да нет. Ким беременна. Кто отец, понятия не имею. Знаю только, что должна на днях родить. И у Хейли появится маленькая сестренка. Тяжело мне придется, когда она спросит, почему ее сестра не может сюда приехать. Конечно, по жизни она будет сталкиваться со всевозможным дерьмом, я просто не хочу, чтобы она узнавала о нем в мою смену. Но, знаешь, Хейли слушает мою музыку. Когда мне было шесть лет, музыка у меня в одно ухо влетала, в другое вылетала, но стоило мне услышать мат, я сразу включался. Если у меня в песне много ругани, я записываю для Хейли вариант без мата и ставлю в машине. У меня по поводу дочки крыша еще не поехала. Бывает, кто-нибудь при ней говорит слово, которое начинается на «х», — ну и что, она его уже слышала. Я не говорю: «Эй, не выражайся при ребенке». Это было бы смешно. В конце концов, я — Эминем, король мата. Я стараюсь быть либеральным родителем и открыто смотреть на вещи. Если в фильме кто-нибудь забивает косяк и она говорит: «Папа?» — я отвечаю, что это сигарета. Я думаю, она еще мала, чтобы объяснять ей, что такое наркотики и что это плохо.

— Еще детей будете заводить?
— О нет. Больше не хочу. Мне и так неплохо. И жениться больше не буду. Блин, я скорее полечу с группой N’Sync дешевым рейсом в хвосте самолета, скрючившись в кресле в последнем ряду, где не откидываются спинки и сломался сортир. Я скорее рожу ребенка через собственный член, чем еще раз женюсь. Мне не снести еще раз того, через что я прошел в прошлом году.

— Вы говорили, что фильм «Восьмая миля» — не ваша биография, но многое там похоже на правду.
— Сходство есть, потому что я сидел со сценаристом Скоттом Сильвером и рассказывал ему случаи из своей жизни. Они были использованы в фильме — иногда в точности, как это было на самом деле, иногда немного иначе. Я играю парня по имени Джимми, который растет в Детройте и пытается пробиться в рэпперы. Действие происходит до того, как погибли Tупак и Бигги, предполагается, что в 1995 году. Сейчас белые чаще играют черную музыку, а черные — музыку белых, это стало более привычно. Границы размываются.

— В последнем альбоме вы открыто говорите, что своим успехом отчасти обязаны тому, что вы белый.
— Да уж. Ясно, как божий день, что я продал в два раза больше пластинок, потому что я белый. В глубине души я искренне верю, что у меня есть талант. Но я же не дурак. Я знаю, что когда вышла моя первая сольная пластинка, именно потому, что ее продюсировал Доктор Дре (чернокожий рэп-музыкант. — Ред.), белые парни вроде меня решили, что это круто, это стоит слушать. Белые ребята из пригородов должны удостовериться, что ты нравишься черным, иначе они тебя не примут. Такой вот путь к легитимности.

— Ожидаете ли вы новых неприятностей от Американской ассоциации родителей и учителей, которая требовала ограничить распространение вашей музыки?
— Даже самые упертые из моих фанов не всегда соглашаются с тем, что я говорю. Вот мои взгляды, вот как я это вижу. У вас может быть другое мнение, но не факт, что вам удастся выразить его так, как я это делаю. Дело в том, что, по идее, альбом не должен попадать к детям. На нем есть наклейка с рекомендацией для родителей. Да, конечно, он окажется у малолеток. Но это круто. Когда мне было тринадцать, я доставал музыку, которую вообще-то не должен был слушать, и посмотри на меня — со мной все в порядке!

— Не жалеете о некоторых провокационных высказываниях, которые вам довелось сделать?
— Да уж, иногда ляпнешь что-нибудь — тебе в эту минуту кажется, что это остроумно. А потом видишь это в журнале крупным шрифтом. Например: «Отсосу хоть у слона». Да-да, жирными буквами на обложке «ЭМИНЕМ: ОТСОСУ ХОТЬ У СЛОНА». Ну да, в повседневной жизни я так и делаю, это часть моего утреннего распорядка.

— Как вы относитесь к психотерапии? Многие считают, что вам бы это не помешало.
— Плевать я на это хотел, вот что я думаю. На хрен мне не сдался этот психоаналитик. Моя музыка — мой аналитик, понятно? Ты сам-то вообще рубишь, что это такое? Это значит, ты платишь какому-то мужику за то, что он сидит и выслушивает тебя с твоими проблемами, а ты выворачиваешь перед ним душу наизнанку? Пусть это делает публика. Сукины дети в зале — вот мой психоаналитик. Я рассказываю миру о своих проблемах — и привет.

— А что если бы у вас не оказалось возможности рассказывать миру о своих проблемах?
— Я бы все еще работал в в ресторане Gilbert’s Lodge. Или просто рехнулся бы.

— Вам не кажется, что общество слишком серьезно воспринимает рэп?
— Хип-хоп сейчас значит больше, чем когда бы то ни было. В тот момент, когда кажется, что дальше уж и ехать-то некуда, его значение становится еще больше. В точности, как мой член. Я видел интервью с Тупаком, он дико повлиял на все, что со мной случилось. Он там говорит: «Когда ты видишь розу, растущую на бетонной плите, ты останавливаешься и глядишь на нее. Может, это самое невероятное из всего, что ты видел на свете, но вместо того, чтобы изумиться, как это она растет, ты сводишь все к тому, что у нее уже и стебель клонится в сторону, и лепестки сохнут. Роза растет на бетонной плите, но чтобы удивиться, тебе этого мало, ты хочешь найти, что тут не так». Это самое верное замечание. Принимай музыку такой, какая она есть. В ней есть мат. Если он тебе мешает, не слушай. Живи, блин, счастливо, делай, что хочешь. Половина вещей, о которых говорю я и другие рэпперы — может, с нами все так и было, но мы же не говорим: «Пойди и сделай так». Если Джей Зи говорит, что в 88-м году он качался, из этого не обязательно вытекает, что он хочет сделать это модным и советует тебе этим заняться. Он просто сообщает, что ему это нравится и он смог улучшить свою жизнь.

— Выходит, рэпперы не могут слова сказать без того, чтобы их не обвинили в пропаганде чего-либо?
— Я что хочу сказать: если на моем альбоме я говорю «пидор», это воспринимается так, как будто я напрямую обращаюсь к голубым, а значит, я гомофоб и плохо влияю на детей. Но в «Американском пироге», например, попадается то же самое слово, однако же это никого не беспокоит.

— Чем вы еще не овладели в своей профессии?
— Этой, как ее там, которая в «Американском пироге», Шэннон Элизабет, вот ею я еще не овладел. Вообще-то, я хочу сделать передышку. У меня ни разу не было перерыва больше чем на два дня. Даже на отдыхе: начинаю писать и уже не могу контролировать свои мысли. Хочется отдохнуть, а вместо этого мельтешение какое-то, суета. А если работа над текстом не идет, начинаю маяться. Больше всего меня пугает, что завтра я проснусь — и окажется, что я не могу писать. Если в моей жизни не будет драмы, не будет неудовлетворенности, мои песни станут тупыми, или скучными, или еще что-нибудь типа того.

— В песне “Without Me” вы издеваетесь над Моби. Этот тип должен быть в восторге от того, что вы его заметили.
— В прошлом году на вручении Grammy он все время разевал свою грязную пасть. Я знать не знаю эту шваль, поэтому он должен, блин, помалкивать. Ты на хрен никому не нужен — так что сделай милость, заткнись. Дошло до того, что на любом телешоу, которое я видел в прошлом году, Моби спрашивали, что он обо мне думает. Ты чего такой нахлобученный, чувак, ты кто вообще такой, чтобы начинать передачу с того, чего ты там обо мне думаешь? Ты чем, твою мать, занимаешься? Ты знаешь, как люди к тебе относятся? Ты сделал песню с Гвен Стефани. Ты что, думаешь, это тебя, что ли, люди хотели увидеть в этом поганом клипе? Я бы никогда не стал говорить об этом кретине, но он в прошлом году оказался главным экспертом по всему, что касается меня. Да я в глаза его не видел, поэтому он должен заткнуться. «Подожди, вот моя теория, тебе должно быть интересно…» Да на хер мне не сдалась твоя теория.

— После развода ваше имя стали упоминать в связи с именами некоторых известных женщин. Я буду называть, а вы просто отвечайте, правда это или нет. Прежде всего, Ким Бэсингер, сыгравшая вашу маму в «Восьмой миле».
— Нет. Я знаю, как рождаются сплетни. Если меня видят в общественных местах со знаменитостями женского пола, значит я их трахаю. Позволь тебе сказать: жаль, что я не трахаю всех, кого мне подкладывает пресса. Я очень уважаю Ким Бэсингер, я думаю, она действительно милая и красивая. И это все, что я хочу сказать. А что касается того, что мы вместе, так это неправда, хотя я был бы не против.

— Дальше — Мэрайя Кери. Вы ведь фактически были ее парнем, а она — вашей девушкой?
— В этом есть доля правды. Не хочу отзываться о ней неуважительно, потому что как певицу я ее уважаю, но никаких чувств к ней не питаю. Она мне просто не нравится как человек. Буду откровенен. Я ее уважаю, но как-то она не дотягивает. Больше ничего не скажу, добавлю только, что она красивая женщина.

— И наконец — Бэйби Спайс, Эмма Бантон.
— Общеизвестный факт! Нет, я знаю только одну из Spice Girls, это Скэри Спайс, мы познакомились года три тому назад. Удивительно, насколько журналисты далеки от истины по поводу моих отношений с женщинами из шоу-бизнеса. А люди, с которыми я действительно близок, полностью ускользают от их внимания. Но я об этом помалкиваю. Моя белая задница и так постоянно на виду, надо кое-что оставить и для себя.

— Где все-таки настоящий Эминем?
— В песнях. Если слушать их, не вырывая слов из контекста, поймешь, почему я говорю то или это. Почему я должен объяснять, кто я такой? Слушай, мать твою, мои песни, блин.

Интервью Эминема для радио BBC
Джо Уайти, ди-джей радио БиБиСи взял интервью у противоречивого рэппера Эминема, которое сегодня транслировалось на нашем радио. Эминем ответил на вопросы слушателей и рассказал о своих текстах, фильмах, наградах Грэмми, дочери, семье, и вообще, почти что обо всем. Интервью Эминема онлайн полностью представлено ниже, вместе со всеми нецензурными словами...

Jo Whiley: Фиона Уоррен из Чертси спрашивает "Ты постоянно рассказываешь о своих неприятностях или трудностях, но что вызывает у тебя улыбку?"
Eminem: Скажите ей, чтобы она заткнулась!

J: ... а Чоули Холл спрашивает, "Если бы у тебя была машина времени, то в какое время ты бы вернулся?"
E: В какое время я бы вернулся?

J: Ну, есть ли у тебя какое-нибудь любимое время...
E: Ну, наверное я бы вернулся в тот день, когда я родился, и убил бы свою мамашу как только она меня родила.

J: Сара Проктор из Кембриджа спрашивает "У тебя очень много врагов, не боишься ли ты закончить так же, как 2 Pac или Biggie Smalls?"
E: Она что, подраться хочет?

J: Вопрос Даррена Робертсона из Ливерпуля звучит так "Ты говоришь, что твоя музыка для всех, и что дети тоже могут ее слушать. А ты разрешаешь Хейли, своей дочери, слушать свои альбомы?"
E: Ага, она их слушает. А потом ходит по дому и бормочет "бл*, бл*, черт!"

J: А какая ее любимая песня?
E: Каждая моя новая песня становится ее любимой.

J: Ты даешь ей на это карманные деньги?
E: Ну да, я разрешаю ей слушать мою музыку. А еще она мой маленький домашний секретарь. На телефонные звонки она отвечает "Шэйди Рэкордз, слушаю!"

J: Лаура из Барнли спрашивает "Ходят слухи, что на Грэмми ты собираешься выступать с Элтоном Джоном. Это правда?
E: Я ее убью!

J: Так что насчет Грэмми?
E: (Смеется)

J: Так это на самом деле произойдет, или все это просто болтовня?
E: Я не знаю, откуда пошел этот слух!

J: Tак об этом все говорят! Эбби и Холи Рикард спрашивают "Мы слышали, что ты собираешься сниматься в кино, это правда? Ты получал какие-нибудь предложения?"
E: Да, мне поступила парочка предложений, но я был так занят делая то, что делал, и еще я все время настолько пьян, что наверно не смогу сняться в фильме.

J: Ты даже не сможешь подписать контракт?
E: Точно.

J: Но тебе не кажется, что у тебя это хорошо получится, ведь твои клипы просто великолепны.
E: Если у меня будет время, и я уйду из музыки, и перестану продавать такое количество гребанных альбомов, и сделаю передышку... простите, как-то отстойно я выразился

J: Это на тебя не похоже!
E: Если я сделаю перерыв. Если вы, люди, перестанете покупать мои альбомы!

J: Как будто ты хочешь, чтобы люди перестали покупать твои альбомы!
E: Если у меня будет перерыв, я снимусь в кино. Мне поступали предложения, а одно мне очень даже понравилось.

J: И что это за кино?
E: Боевик, вот все, что я могу сказать. .

J: Ты главный герой?
E: Я буду злодеем в этом кино, но я пока не знаю, буду ли я вообще сниматься. Это пока не решено. Но то предложение мне действительно понравилось.

J: Олли Томпсон из Кембриджа говорит "Я гей и горжусь этим, но также я горжусь тем, что я огромный фанат Эминема. Это вызывает конфликты. Что такого произошло в твоей жизни, что породило такое отношение к геям? Это вызвано каким-то событием в твоей жизни?"
E: Честно говоря, я ничего плохого о геях не думаю. Я просто говорю все это для того, чтобы позлить людей. Они просто этого не понимают. Хотя все нормально.

J: История твоей жизни...
E: Точно.

J: Донна Мария Адамс из Эссекса просит совета для всех тех, кто прошел через такое же детство, как и ты. Что ты посоветуешь?
E: Растите как я. Будьте твердыми. Будьте гангстерами, потому что вы не можете с этим ничего поделать, только уважать. Уважайте эту игру!

J: Люси Рэдклиф из Северного Йоркшира спрашивает "Как ты думаешь, повлияет ли твоя звездность на Хейли? Когда она пойдет в школу, все будут говорить, что ее отец Эминем или Маршалл Мэтерс, тебя это беспокоит?"
E: Да, немного, но я не хочу об этом говорить .

J:Эмма Уиттикер из Ньюкастла пишет "Плохой мальчик Слим Шэйди и Маршалл Мэтерс это два совершенно разных человека, кто из них тебе ближе?"
E: Я не считаю, что это два человека, это все я. Независимо от того, как люди меня называют, я это я, и я могу быть и большой сволочью, и милейшим человеком на земле. Мне все равно, за кого меня принимают люди, ведь они все равно на меня смотрят, и, честно говоря, мне это совершенно пофигу.

J:Келли и Дон из Стока спрашивают "Тебе когда-нибудь казалось, что ты слишком далеко зашел в своих текстах?"
E: Их я тоже убью!

J: Ты когда-нибудь менял тексты, ну, написав что-нибудь, думал "Я не могу это озвучить"?
E: Никогда. Никогда такого не было и не будет!

J: Мэтт Кларк из Халла спрашивает "Какие у тебя сейчас отношения с Ким?"
E: Скажи Мэтту, пускай закроет свой рот. Занимайся своими гребанными делами!
J: Брэд Эшью из Лондона говорит "Все захвачены феноменом, которым стал Эминем. Какие последствия этого ты не переносишь? С чем ты не можешь справиться?"
E: Британская пресса!

J: Что, в Британии пресса хуже, чем везде?
E: Я вообще не понимаю, что происходит с продажей моих альбомов Это очень странно. Мечта сбылась, но я никогда не хотел так много. Да, я мечтал стать знаменитым, но не настолько же, никогда не хотел так много.

J: Так это вторжение в твою жизнь? Ты не рад, что твоя жизнь так подробно описана...
E: Репортеры влезали в мои окна!

J: Ты жалеешь, что не скрыл чего-то? Хочешь ли ты, чтобы люди не знали того, что происходит в твоей жизни?
E: Ингода я жалею, что рассказываю слишком много, иногда нет. Это две стороны медали. Ты хочешь быть честным с людьми, хочешь, чтобы поклонники чувствовали себя ближе к тебе и твоей жизни, чтобы они чувствовали, что ты проходишь через то же, что и они. Но иногда я жалею об этом, не хочу, чтобы люди знали так много о моих делах. Это две стороны одной медали. Моя жизнь похожа на бесконечное шоу Джерри Спрингера. Я и мои родственнички скоро вытесним его из этого бизнеса.

J: Джастин Баркер спрашивает "У тебя было достаточно времени чтобы подумать, так какую же из Spice Girls ты хочешь оплодотворить?"
E: Уже никакую, сейчас они все толстые и страшные.

J: А разве Виктория не приходила на твой концерт?
E: Не знаю, а что, приходила? Согласно Британской прессе, она посчитала мое шоу отвратительным и ушла через 15 минут, хотя это совершенно не правда.
J: Ангелина МакКларен спрашивает "Ты когда-нибудь собираешься выступать в Шотландии?"
E: Мы выступали в Гласгоу. Но тогда я наверное еще не был таким популярным, и она не знала, кто я.

J: Салли Рейнольдс из Бристоля говорит "Ты часто говоришь о количестве тех наркотиков, которые принимал. Что ты скажешь своим фанатам по этому поводу?"
E: Не употребляйте наркотики. Оставьте их мне!

J: Как продвигаются дела с твоим следующим альбомом??
E: Я уже сделал несколько песен. Три или четыре, они более резкие по сравнению с предыдущими. Дре мне сказал, когда я спросил его, нужно ли мне устанавливать какие-то рамки, он мне сказал чтобы я об этом даже не думал, а продолжал делать то, что я делаю.

J: О чем ты пишешь?
E: Секрет.

J: Мы с Mike D из Beastie Boys говорили на шоу о том выступлении, которое было здесь в 87. Они поменяли свой стиль как только поняли, что оказывают влияние на людей. Он интересовался, что ты об этом думаешь.
E: Для них это нормально, потому что они так хотят. Дети есть дети, но я не собираюсь стоять здесь перед камерами и мирофонами и менятся только потому, что люди думают, что так надо. Если вы будете проводить больше времени со своими детьми, я думаю, все будет в порядке.